Филиал СЛОНа

Как-то я шел по Торфяной улице поселка Редкино и встретился с мальчиков 8-9 лет, шедшим с лыжами под-мышкой.

— Что ж ты пешком?

— А я там накатался.

— Где это — «там»?

— На Дмитлаге.

— А что это такое?

— Не знаю. Все так называют. Там с горки хорошо кататься.

И вспомнилось...

Было это 55 лет назад в январе 1934 года в поселке Новозавидовском в районном Доме культуры, находившемся напротив вокзала по другую сторону линии (сейчас в этом здании с мезонином магазин).

Работала районная учительская конференция. И вдруг в зал заседания два конвоира с наганами наизготовку ввели человека в штатском. ПредРИКа тов. Устинов, бывший буденновец, о чем-то переговорил с первым секретарем райкома ВКП(б) тов. Мастынем — бывшим красный латышским стрелком (оба сидели за столом президиума). А потом встал и объявил: — Сейчас това..., т.е. гражданин Некрасов расскажет нам о том, как сооружение Иваньковской ГЭС и канала Москва — Волга отразится на нашем районе... Мы вас слушаем.

Некрасов поднялся на трибуну, а конвоиры сели в первом ряду с револьверами наготове. Когда докладчик сообщил, что уровень воды в Волге и Шоше поднимается на 17 метров (!) — все так и ахнули (именно на такую высоту происходит шлюзование при подходе судов от нас к Дубне, входившей тогда в Калининскую область).

В зону затопления попадают 32 села и деревни, которые перевезут на другие места.

Послышался вопрос:

«— А что станет с Низовкой?

— Избу Дрожжина перевезут в райцентр и откроют в ней музей поэта-пахаря, а прах Спиридона Дмитриевича перевезут туда же с кладбища села Воскресенского (ныне Шоша— Б. М.).

— А с Жуковом?

— Дом И.И. Творожникова и часть деревни перевезут в Редкино, а остальную — к Изоплиту.

Конвоиры временами приподнимались и оглядывали зал.

— Волга станет судоходной, — продолжал докладчик; всю навигацию (а до этого в жаркие лета она пересыхала и судоходство прерывалось. — Б.М.). Будем поднимать полотно Николаевской железной дороги и Петроградское шоссе.

Некрасов был министром путей сообщения первого Временного правительства князя Львова, а потом и кабинета А.Ф. Керенского и называл по-старому. Он выполнил требования бастовавших железнодорожников и ввел послабления для рабочих, что получило название «некрасовской весны на транспорте».

И все же он 17-й год отбывал наказание за членство в давно свергнутом буржуазном Временном правительстве. Так как не хватало технически грамотных специалистов, его использовали как инженера-путейца, держа под усиленным присмотром во избежание вредительства. К слову, его освободили только после окончания работ весной 1937 года, т.е. спустя 20 лет после Октября, и даже наградили орденом Трудового Красного Знамени, о чем сообщила районная газета «Ударник».

— А кто будет выполнять работы по переселению и подъему полотна дорог?

— Каналоармейцы. Один из них — я!

Председатель сказал:

— Спа... Можете быть свободны!

Секретарь райкома ВКП(б) разъяснил, что сюда привезут раскулаченных со всех концов России, из Средней Азии, с Кавказа.

Как известно, в Средней Азии коллективизация проводилась «классическим» сталинским стилем в кишлаки с туго подвигавшейся сплошной коллективизацией вводились войска, и красноармейцы ставились на постой в дома, хозяева которых не вступали в колхоз, раскулачивались баи истинные и мнимые — середняки и даже бедняки и уводились «с глаз долой».

И вот в полутора—двух километрах от Редкина в сторону Борцина появился поселок из бараков за колючей проволокой, у входа часовые с винтовками и правом стрелять без предупреждения и сворами собак на поводках. А внутри смуглый азербайджанец из-под Баку, грузины, армяне и другие кавказцы. Особенно много было выходцев из средней Азии — узбеков, туркмен и таджиков. Утром их под охраной развозили на грузовых автомашинах по местам работ, а под вечер привозили на ночлег в тесные помещения с двух- и даже трехэтажными нарами.

Землеройной техники не было совсем: ни экскаваторов, ни бульдозеров, ни грейдеров, так что все выполнялось вручную. Живя на скудном пайке, люди, выбиваясь из сил, копали землю, грузили ее на одноколесные двуручные тачки и везли по настланным доскам к месту назначения.

Сообщение между двумя столицами не могло прерываться, и я из окон поезда, шедшего параллельно и с остановками, не раз наблюдал панораму, напоминавшую известную картину художника К.А. Савицкого «Ремонтные работы на железной дороге».

Раз я уже темным октябрьским вечером шел от ТОС к Городне. Горели сотни костров, освещая место работы (электричества не было). Подумалось: такие стойбища были в XVII веке у разинцев, а в XVIII — у пугачевцев. Порывисто дул осенний ветер, строчил косой дождь. А люди, привыкшие к тёплому климату и даже жаркой погоде, продолжали работать.

Нас, «цивильных», предупредили, чтобы никто не бежал: собаки приучены вцепляться в бегущих. И при нас спустили свору, которая накинулась на бегущего к Волге, раздался его истошный крик. Долго довелось беседовать только с одним каналоармейцем. Он строил железнодорожную насыпь, подводящую к мосту через сибирскую реку, кажется, Ишим. Мост выдержал паровоз, потом состав порожних платформ, затем порожний товарный состав, груженный грузовой состав, пригородный пассажирский, а под скорым поездом рухнул. И его, строившего насыпь, обвинили в том, что не донес на вредителей.

Многие легли здесь костьми вдали от родных мест, не получив не только надгробного памятника, но даже могильного холма — так скрытнее.

СЛОН-— это Соловецкий лагерь особого назначения, «изобретенный» в период необоснованных сталинских репрессий Ягодой и продолжавший существовать при Ежове и Берии, «инструмент» уничтожения, сживания со света ни в чем не повинных людей. Это был пресловутый «Архипелаг Гулаг», в котором действовала не власть советская, а власть соловецкая, т.е. полный произвол и самоуправство.

У этого Гулага были отделения —: «лаги». Оказывается, такой «очаг варварства и жестокости» находился рядом с нами, и он унес немало человеческих жизней.

Это ДмитЛОН — Дмитровский лагерь особого назначения, а короче — Дмитлаг, филиал СЛОНа.

И народ помнит о нем и не простит совершенных в нем злодеяний. Многотиражка каналоармёйцев называлась «Перековка», и в «лагах» люди «перековывались» на тот свет.

Именно тогда в Редкине появились свыше десяти улиц частного сектора, занявших все пашни колхоза «Редкино», который был упразднен, а потом состоялся суд над районными руководителями, осудивший их за ликвидацию колхоза. Появился Жуковский поселок у Изоплита, возникли улица Строково в Артемове, куда перевезли дом Шаталкиных (он и сейчас стоит), вырос у ТОС поселок переселенцев Ново-Мелково.

Именно тогда возвели на более высоком уровне железнодорожный мост через Шошу, а ферму старого моста по специально проложенному пути перетащили к Безбородову, и сейчас она — старый шоссейный мост.

 

Источник: Митекин Б., Филиал СЛОНа // Заря (Конаково). - 1989. - 27 апреля (№ 52). - С. 2

см. также: Осипов Б., Филиал СЛОНа: возвращаясь к напечатанному // Заря (Конаково). - 1989. - 5 августа (№ 94). - С. 2