Дмитриев Федор

Валерий Дмитриев. Пуля

Этот очерк – о коротком военном эпизоде из фронтовой биографии моего отца, Дмитриева Фёдора Дмитриевича. Многие в Конаковском районе Тверской области его помнят как руководителя райпо, возглавлявшего районную потребкооперацию с 1953 по 1975 годы. Но не все знают о его участии  в Великой Отечественной войне. Победа стала результатом неимоверного напряжения множества людей. И это- повод вспомнить о каждом из них, о любых, на первый взгляд, даже незначительных военных событиях. Ведь большие достижения, как известно, складываются из маленьких, но честных и добрых дел.

***

Профессор мединститута подвел студентов к застекленной витрине и показал на экспонат:

- Вот пуля, которую человек 20 лет проносил в корне языка.

- Не может быть! Как это случилось?

- Я оперировал этого пациента, потом мы подружились, и от него я услышал эту историю…

 …Пули прилетали с поросшей соснами верхушки холма, уткнувшегося пологим голым склоном в излучину тихой лесной речки. Прорвавшись сквозь листву прибрежного ивняка, они устремлялись на мелководье - к красноармейцам, обступившим завалившуюся на бок и наполовину скрытую водой гаубицу. Её за передок волокла к противоположному берегу шестерка крепких лошадей, которые, приседая и фыркая, изо всех сил тянули упряжь, но орудие, враз потерявшее грозность, а оттого какое-то несуразное и беспомощное, словно прилипло к речному дну.

От людей к коням, разбрызгивая воду, метался командир артиллерийской батареи – стройный светловолосый лейтенант. Его звали Фёдор. Сегодня, 16 августа 1941 года, исполнилось полтора месяца, как он был на войне. После окончания ускоренного курса Смоленского артиллерийского училища Фёдор получил приказ о направлении на Северо-Западный фронт. Он обрадовался этому назначению - сам родился недалеко от этих мест: в Демянском районе Новгородской области, в деревне с незатейливым названием Сыропятово, а дома, как известно, и стены помогают.

Район, в котором действовал 798-й артполк Фёдора, находился севернее Ленинграда, на Карельском перешейке. Это удивительно красивый край, созданный природой совсем не для войны. Здесь леса изрезаны множеством озёр и речушек, которые то робко прячутся за песчаными холмами или за гранитными скалами, то вдруг, осмелев, обнажатся до пронзительной синевы водной глади, которая так же неожиданно обернется тревожно неподвижной зеленью болот.

Именно с этого направления сразу после начала войны возникла непосредственная угроза для Ленинграда. 29 июня немецко-финские войска атаковали наши оборонительные рубежи на границе, расположенной в 150 – 200 километрах от города на Неве. Пограничникам и передовым частям Красной Армии удалось отразить эти удары и не дать противнику прорваться к городу, но такие попытки не прекращались.

В задачу батареи Фёдора входило оказание огневой поддержки нашим частям, уничтожение живой силы и огневых средств наступавшего врага, разрушение его полевых укреплений. Пока все складывалось удачно: поставленные задачи выполнялись, потерь личного состава не было. В непосредственный контакт с гитлеровцами не вступали, стреляли с закрытых позиций. Их приходилось довольно часто (для таких тяжелых орудий, как гаубицы) менять, что сделать было непросто из-за сложного рельефа местности, а в особенности из-за того, что орудия были на конной тяге. К тому же, чтобы выстрелить, приходилось каждый раз заново расчищать сектора обстрела, оборудовать огневые позиции, окопы, наблюдательные пункты. Но Фёдор, привыкший с детства к тяжелому крестьянскому труду, с удовольствием делал эту черновую военную работу. Ему нравилась артиллерия. О ней он слышал с детства, от отца – бывалого артиллериста, прошедшего фронты первой мировой, а потом и гражданской войн, - который часто рассказывал, как ценили пушкарей, как гордились артиллерией в русской, а потом и  в Красной армии. Фёдора завораживала непреклонность логики точного математического расчёта и незамедлительного, потрясающего эффекта от уничтожения цели. Когда на его команду пушки откликались густым, мощным басом, ему хотелось в ответ им закричать, в тот момент ему казалось, что он – бог войны.

Сегодня ранним утром командир дивизиона поставил перед лейтенантом задачу обстрелять находившийся за лесом вражеский артиллерийский склад и прекратить к нему доступ. Для этого надо было переправиться через речку и занять огневую позицию, что Фёдор и сделал, совершив с одной гаубицей молниеносный марш по лесным дорогам. Прорвавшись через передний край противника, артиллеристы ударили прямой наводкой по складу и защищавшим его пулемётным гнёздам. Когда склад боеприпасов с оглушительным грохотом взлетел на воздух, лейтенант приказал командиру орудия привести гаубицу в походное положение и двигаться обратно, к речке, куда сам поскакал на коне. Предчувствие его не обмануло: там стреляли...

«Откуда взялись эти чёртовы фашисты? - Фёдор хмурил чёрные стрелки бровей, его мозг, подхлёстываемый визгом пуль, искал решение. - На трёх мотоциклах… Разведгруппа? Головной дозор колонны? Как они попали в наш тыл? Дистанция – метров сто пятьдесят, ближе не подходят…».

Немецкие солдаты стреляли из автоматов короткими очередями по всему, что, на их взгляд, таило опасность: по кустам, по копошившимся в речке артиллеристам, по другому берегу, на который успели переправиться два орудийных расчета. Вражеские пули, посвистывая, вонзались в воду, щёлкали о механизмы гаубицы. С этими незнакомыми звуками опасность никак не сопрягалась. Конечно, Фёдор знал, что в него могут попасть и даже убить, но чувствовал, что не убьют. «Давай возьми, попробуй, - ухмылялся он при мысли о смерти.- Отец говорил, что воинский долг выше смерти». Федор толкнул бойца, высматривающего что-то на вершине холма:

- Что встал, будто … проглотил!

- Товарищ лейтенант, прикажите выпрячь лошадей и уходить. Там машины гудят, - красноармеец ткнул рукой в сторону нападавших.

В целом из бойцов батареи, очень разных по профессии, образованию и национальности (русские, украинцы, казахи), сложилось боеспособное артиллерийское подразделение. Но, как назло, расчёт четвёртого, застрявшего орудия оказался самым слабым: одни красноармейцы плохо понимали команды, другие пока не сумели побороть в себе страх. После марша Федор планировал расставить их по другим местам в батарее.

- Куда уходить?! Гаубицу бросать нельзя! Вместе вз-я-я-яли! 

Молодые лица солдат раскраснелись от напряжения. Ухватившись за выступавшие над водой щит, колесо и станину, они раскачивали, приподнимали орудие, но поставить его на колеса не хватало сил. Мешали этому и лошади, которые, дергая вразнобой, стремились к берегу, оттого гаубица, едва приняв нормальное положение, вновь заваливалась на бок.

-Товарищ лейтенант, бросим на… эту пушку – не вытащить, перебьют ведь всех…

-Толкай, твою мать! Но-о-о, тяни!

Времени на уговоры, даже на команды не оставалось, лейтенант хлестал плёткой по животным, по людям - без разбора. Один из артиллеристов схватился за лицо и застонал от боли. Остальные не реагировали на удары, обреченно поглядывая в сторону врага. Федор почувствовал, что бойцы четвёртого расчёта уже простились с жизнью, но допустить поражения в схватке он не мог.

- Отставить разговоры! Застрелю! Навались!

Угрожая пистолетом, лейтенант выводил людей из губительного оцепенения, заставлял двигаться, но спасительный берег приближался слишком медленно. Смертоносные шмели-пули жалили всё точнее: повалился лицом в воду убитый наводчик, жалобно ржал раненый конь золотистой масти. Прозрачная вода окрасилась невиданным в этих глухих местах кровяным цветом, вниз по течению, клубясь как дым, потянулся бурый шлейф.

- Быстро ко мне!

Фёдор, поняв, что силами расчета не справиться, позвал на помощь бойцов, находившихся на другом берегу. Взметая фонтаны брызг, они подскочили и привели орудие в походное положение, потом на руках, практически без помощи обессиленных лошадей, вытолкали на прибрежную полосу. Подстреленную лошадь выпрягли. Оставшаяся пятерка тяжеловозов укатила подпрыгивающую на корнях огромных елей и берёз гаубицу в глубину леса. Пригибаясь и отстреливаясь, лейтенант почти уже выбрался на берег, как его сразила автоматная очередь…

- Это была та самая пуля?

- Их было две… Вот так, едва начавшись, война для Фёдора закончилась. Сквозное пулевое ранение в правую руку лишило его плечевого сустава, другой пулей, которую тогда не обнаружили, была раздроблена верхняя челюсть, разорван язык и выбито несколько зубов. Лейтенанта вывезли в Ленинград и поместили на излечение в военный госпиталь ЭГ-3611. Война преследовала и там: в результате попадания авиабомбы угол здания госпиталя обрушился, и Фёдор, лежащий на койке, завис над образовавшимся провалом на высоте третьего этажа. Его спасли еще раз и вылечили, в личном деле появилась запись «Ранен при защите СССР. Негоден». После войны постепенно наладилась мирная жизнь, в которой у Федора было все: семья - жена и сын, интересная работа, ответственная должность и относительное здоровье. Не было только ощущения выполненного на войне предназначения.

- Почему? Он выполнил свой долг - спас пушку!

- Федор часто думал о своей военной судьбе.  Он не страдал от того, что война нанесла ему телесные раны, сделала инвалидом – могло быть хуже. Ему, двадцатилетнему парню, комсомольцу, хотелось показать себя на войне, пройти ее всю - от начала до победного конца. Но не все зависит от наших желаний. Никто не знает путь своей судьбы, однако каждый сможет увидеть на этой дороге знаки-события, которые точно покажут, куда идти. Правда, понять их значение сложно, а еще труднее смириться с тем, что закрыта желанная дорога.

Федор не любил на людях вспоминать о военных событиях. Не ходил по приглашению на мероприятия, посвященные памятным военным датам, потому что не прошел эти вехи. Не рассказывал о своём участии в боевых действиях, поскольку рассказывать, по его мнению, было не о чем. Не носил награды (медали «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»), так как не считал, что их заслужил. Когда ветераны собирались за праздничным столом и наперебой рассказывали о своих подвигах, он внимательно слушал и молча пил водку - стограммовыми стопками, другой дозы не признавал. Вспоминать о том, как вытаскивал пушку и при этом его подстрелили, на фоне ярких воспоминаний товарищей, он стеснялся, да и говорить было тяжело: язык после ранения слушался плохо, Фёдор картавил.

- Но лейтенант воевал наравне с другими, пусть и недолго. Всякое честное участие в больших делах заслуживает уважения и памяти.

- Думаю, он прислушивался к голосу своей совести, которая не терпела фальши. Если разобраться, каждый на войне выполнял свою часть военной работы – тяжелой, жестокой. Мало кто знает, что на плечах таких, как Фёдор, двадцатилетних лейтенантов – выпускников ускоренных выпусков военных училищ, вынесена непомерная тяжесть войны. Их вклад в Победу не так заметен, но они вместе с известными всем героями готовили и совершали подвиги, зачастую - ценой своей жизни. После войны Федор долго искал своих друзей-товарищей по училищу, но в живых не нашел никого …

-  И все-таки - что произошло с пулей?

- Как-то в очередной день Победы захмелевшие фронтовики, возбужденные воспоминаниями, решили померяться силами – побороться. Подогрела ситуацию Мария, жена Федора, во всеуслышание сказавшая о муже: “Да он и воевал-то всего полтора месяца… Братовья вон всю войну прошли...” Присутствующие здесь братья Марии, Михаил и Леонид Сивулины, молча переглянулись. Действительно, Михаил участвовал ещё в финской кампании, а затем с первых дней войны в рядах 71 стрелковой дивизии прошёл боевой путь от Ленинграда через Воронеж, Харьков, Варшаву до Берлина и закончил войну в Праге 9 мая 1945 года. Леонид воевал в составе 22 гвардейской танковой бригады и к концу войны дослужился до звания гвардии старшего лейтенанта. Братья имели ранения и награды.

Федор сам выбрал себе противника – крепкого мужика примерно своего роста и веса, целого, не раненого, попавшего на войну в последний ее год и, тем не менее, вернувшегося домой с полной грудью орденов и медалей.  Соперник крепко приложил его о зелёный ковёр майской травы. Федор сразу же почувствовал в горле острую боль, которая с каждым днем становилась все сильнее. Рентген показал наличие инородного тела в основании языка, и тело это очень напоминало пулю, слегка изогнутую ближе к заострённому концу. Операция по извлечению металла, отлитого в далеком сорок первом, прошла успешно: язык располосовали, потом сшили, всё зажило, и жизнь пошла своим путём. Как свидетельство редкого случая в истории медицины пулю поместили в  институтский музей. Но до этого Федор показал свинцовый знак судьбы родственникам и друзьям. Помню, как он, приободренный, держа пулю на ладони искалеченной руки, рассказывал о своём коротком военном опыте, вспоминал переправу и своих бойцов, глядевших в лицо смерти и не обращавших внимания на удары плетью.

- Что с ним стало дальше?

- Он умер раньше отведенного природой срока, так и не успев осуществить своей очень простой мечты - окунуться в той карельской речке и напиться её чистой воды …

 

скачать рассказы Валерия Дмитриева 

 

https://yadi.sk/d/zJJOrUID3PUKQB